Науки и гипотезы

Четвертичный период оказался очень коварным. Он перессорил специалистов, пытавшихся постичь его историю. Даже исследователи Альп стали оспаривать классическую схему Пенка и Брюкнера. Что уж говорить о геологах, изучающих другие районы! Среди жарких споров о количестве оледенений послышались сначала робкие, а затем все более уверенные и дружные голоса, вовсе отрицающие ледниковую эпоху. Как же прийти к соглашению? Не принять ли для каждой территории свое число оледенений? Да и что считать ледниковой эпохой, а что межледниковой? Не лучше ли говорить о наступлении и отступлении единого ледникового покрова? Почему были ледниковые эпохи? А если никаких великих ледников не было? Так уж случилось, что в нашем веке, когда ледниковая теория была доказана и общепризнанна, когда она вобрала в себя сведения из многих наук, когда она, казалось, объяснила множество загадок прошлого, вдруг оказалось, что прекрасное здание этой теории вот-вот рухнет. И не потому, что ледниковая теория не могла объяснить какие-то факты, события прошлого, геологические явления. Напротив: она предлагала слишком много объяснений, из которых не удавалось выбрать одно, самое верное. Даже на такой принципиальный вопрос — сколько же было оледенений?— ответы предлагались разные. Что уж там говорить о продолжительности холодных и теплых эпох, о судьбе растительного и животного мира, о тех необычайных воздействиях, которые должны были оказывать великие ледяные щиты на жизнь всего земного шара. Всякая наука временами испытывает кризисы. В середине прошлого века математики усомнились в геометрии Евклида, после двухтысячелетнего ее господства. Обнаружились другие геометрии, другие миры. Они отрыли новые области знания и подготовили расцвет теории относительности Эйнштейна. Вслед за математикой к концу века пришел черед классической физике Галилея — Ньютона. Были открыты атомы и электроны, измерена скорость света, изучены электромагнитные волны, настала эра новой фишки, проникающей в микромир элементарных частиц и в мегамир всей нашей Вселенной.

Пришлось пересмотреть и прежнюю химию, и в знаменитой таблице Менделеева постичь новый, ранее неведомый смысл, и по-новому представлять взаимодействие атомов и молекул. Так, волна за волной, начиная с математики, преображались старые науки, которым было уже не под силу справиться с новыми фактами. С геологическими науками дело обстоит сложнее. Они опираются на достижения физики (геофизика), химии (геохимия), биологии (биогеохимия) и многих других областей знания. И когда эти области изменяются, в геологии начинается неразбериха. В это смутное время идет «естественный отбор» научных теорий. Вот и для ледниковой теории обстановка сложилась трудная. Чем больше набирали геологи сведений о жизни Земли в четвертичный период, чем внимательней прослеживали судьбу животных и человека, чем скрупулезней исследовали следы былых ледников, тем больше появлялось сомнений. Чтобы как-нибудь объяснить новые факты с помощью старой теории, приходилось придумывать множество оговорок и гипотез. Подобно тому, как к зданию, не вмещающему растущее количество жильцов, приходится приделывать разные надстроечки, балкончики, флигелечки. От этого, конечно, здание лучше не выглядит, да и жить-то в нем неуютно. Особенно заметно было такое «брожение умов» и полная неразбериха, когда речь заходила о причинах возникновения ледниковых эпох. Немецкий геолог Шварцбах построил очень наглядный график, где показал важнейшие гипотезы в науке о ледниковом периоде в порядке их появления до второй мировой войны. На графике Шварцбаха отчетливо видно, что расцвет идей о ледниковом периоде приходится на начало нашего века. В то время было предложено много новых гипотез, из которых некоторые сохранились в науке до наших дней. Однако до сих пор не удается выявить «самую верную» из них. Возможно, такой гипотезы и не существует. Все чаще геологи говорят о многих причинах, сочетание которых вызывает ледниковые эпохи. Лучшие слоты и игровые автоматы здесь .